Горбатюк Григорий Данилович,

участник Великой Отечественной войны

Родился 8 февраля 1925 года в селе Городок Дашевского района Винницкой области. Отца репрессировали, а после его возвращения из ссылки семья была выслана в Казахстан (Кустанайская  область, село Николаевка). Работали в колхозе. В 1941 году Григория Даниловича призывают на трудовой фронт (работал в городе Караганде на шахте крепильщиком). В ноябре 1942 года он был мобилизован. Участвовал в боевых действиях Степного, затем II Украинского фронта, воевал в составе Кременчугско-Знаменской воздушно-десантной дивизии (старший сержант, командир отделения, затем разведроты). Освобождал Украину, Молдавию, Венгрию, Румынию, Чехословакию. Победу встретил за Прагой в Татровских горах. Демобилизовался в конце 1945 года.

Награды: орден Отечественной войны I степени,  орден Отечественной войны II степени,  два ордена Красной Звезды, две медали «За отвагу», медали «За оборону Киева», «За взятие Будапешта», «За освобождение Праги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», юбилейные медали. Общий трудовой стаж – 35 лет. Награжден медалью «За доблестный труд». Последнее место работы – трест «Лисаковскрудстрой».

«Олар Жеңіспен оралды! Они вернулись с Победой! Лисаковск, Алтынсаринский и Наурзумский районы». Костанай, 2010, с.41-42.

Из воспоминаний Г. Д. Горбатюка,

участника Великой Отечественной войны:

«Наша 93-я гвардейская Харьковская дивизия после окончательного освобождения Харькова в 1943 года была сильно потрёпана. Решением  командования занимались её пополнением на окраине города, в Зелёной роще (так тогда её именовали). Пополнение сформировали за несколько дней. Нашей дивизии дано было задание в сжатый срок прибыть к Кировограду. Враг яростно дрался за каждый клочок украинской земли. Расстояние от Харькова до передних линий – более 400 километров. Поступил приказ – идти только ночью.  Мы шли по 80 и более километров за ночь, изнемогая до предела. На себе несли пулемёты, противотанковые ружья, минометы.  А в то  время была глубокая осень, грязи чуть ли не по пояс. К месту предназначения прибыли в полночь, стали сразу окапываться. Во втором часу ночи нас навестили командиры роты  и батальона, объяснили, что в три часа нас накормят завтраком, а в четыре – начнётся артподготовка, которая продлится до шести утра, а потом будет приказ идти в атаку.

Наш взвод автоматчиков состоял из 60 человек, в каждом отделении было по 15 бойцов. Всем нам выдали по запасному диску к автомату  и по триста патронов, а так же по две гранаты.

Я в то время был командиром третьего отделения, а рядом со мной шло четвёртое, которым командовал мой друг  и земляк – Виктор Кияткин. Перед наступлением поговорил со своими подчиненными, разъясняя им,  что, когда пойдём в атаку, надо бежать не прямо, а резкими зигзагами, стараясь при падении угодить в воронку от мин и снарядов – это может нам жизнь. Перед вражескими траншеями метров за 30-40 надо бросать туда гранаты и резким рывком врываться в окопы.

В тот раз немцы были от нас на расстоянии примерно в полкилометра и когда мы поднимались  в атаку, враг открыл огонь из миномётов. Мы перебежками  продвигались вперёд, а когда до окопов противника осталось метров 200, он открыл огонь уже из всех видов стрелкового оружия, заставить нас залечь. Я скомандовал: «Отделение, вперёд!». Добежав до немецких траншей, бросил туда одну за другой гранаты и припал к земле. Немцы вроде бы молчат, не стреляют, я резким рывком влетел в окопы. Передо мной лежало пять трупов, и возле них валялся  пулемёт. Увлечённый атакой, я не заметил, что в окопы к фашистам я ворвался один, а наши залегли и стреляют по траншеям. В это время у меня кончились патроны уже во втором диске автомата и по сути, оказалось, что я остался без боеприпасов и гранат. Хотя, конечно, патроны в моём вещмешке были, но попробуй во время боя зарядить ими диск автомата, когда всё решают буквально секунды. Тут я увидел, что слева по траншее бегут на меня фашисты, видимо туда уже ворвались наши бойцы. Я на мгновение растерялся, стал лихорадочно соображать: что делать, бежать к своим, в суматохе боя они же могут и меня сразить автоматной очередью,  оставаться здесь – тоже можно погибнуть. И тут в нескольких метрах от себя на бруствере траншеи заметил ящик с полуоткрытой крышкой. Рванулся к нему. Там оказалось много румынских гранат. В глаза бросилась надпись «заминировано».  Решил, а, была – не была, и резко толкнул крышку ящика, а сам упал в траншею. Взрыва не последовало. А головы фашистские мелькали всё ближе и ближе ко мне. Я стал бросать в них гранаты одну за  другой. Немцы стали выскакивать из траншеи и бежать в свой тыл. Наши залёгшие солдаты тоже поднялись и с криком «Ура!» стали окружать и брать пленных.

После этого боя командование меня поблагодарило, и пригласили в штаб полка, где сфотографировали для фронтовой газеты.

Больно и обидно, что после этой атаки из нашего взвода  осталось всего 19 человек, хотя в моём отделении,  к счастью, никто не погиб. А вот мой земляк Виктор Кияткин впоследствии всё же был убит. Меня за тот бой наградили орденом Красной Звезды.

«Ярость атак и горечь потерь»  Лисаковская новь  №19 от 11 марта 1995 г.

К публикации подготовил В.Худайбергенов.